Огромная розовая манда покрывает складками весь экран. Чуть отвисшие большие половые губы касаются края монитора. Малые губы, те посвежее, о, да, гораздо свежее, я бы сказал, чувствуя, как кровь приливает к члену. По краям манда окаймлена сиреневыми цветочками. В центре манды, там, где, по идее, должен находиться вход во влагалище, - о, чуть узкий тоннель манды, - торчит заморский цветок.

«Роза и сиреневый калейдоскоп», - вот как все это называется. Виртуальная открытка, которую вы посылаете своим подружкам в надежде, что что-то там, в сокровенных глубинах их манды, дрогнет при виде этой розы в обрамлении цветов сиреневого цвета.

Под цветами написано: «Напиши что-нибудь, Самый Занятой человек В Мире». Это я написал. Только что. В конце предложения поставлена точка, но я ленюсь исправлять открытку, и отсылаю ее такой. Розовая манда с сиреневыми припухшими губами и идиотской подписью начинает свое путешествие в мире киберпространства, в мире Матрицы, в мире байтов и битов. В совершенно незнакомом мне мире. Абсолютно незнакомом. Я ужасно несовременный.

Ладно. Ладно. Я тушу сигарету и улыбаюсь, и говорю себе:

- Все очень плохо, урод. Как ты выкрутишься на этот раз?

На столе у меня сорок таблеток «димедрола», но я вовсе не собираюсь выпивать их залпом. Сорок таблеток димедрола выпивают залпом только малолетние мрази, которые потом впадают в кому, и их откачивают в центральной городской больнице имени святых Константина и Елены (ебал ли святой Константин святую Елену, вот в чем вопрос), а потом пьяный главврач, смеясь, рассказывает об этом мне по телефону. Я как раз занимаюсь освещением этой чуши в газете, поэтому я знаю о таблетках «димедрола» все. Ну, или почти все. Поэтому я не выпью их залпом. Также я не собираюсь резать вены, прыгать с моста, топиться в унитазе, жрать опасные лезвия, надкусывать ядовитые фрукты, бежать под мчащийся грузовик, стрелять себе в сердце.

Ебал я все это.

Я подтаскиваю к дивану три ящика минеральной воды, блок сигарет, пепельницу, и ложусь. Выпиваю две таблетки, и жду приятной дремоты. Вскоре она наступает. Завтра я выпью еще две. Так пройдет двадцать дней, если расчеты верны. Я засыпаю впервые за четыре дня, и перед тем, как вырубиться, пытаюсь вспомнить что-то приятное.

Я - пятилетней давности - засыпаю.

ХХХ

- В городе маньяк! Маньяк, мать твою, ты понимаешь?! Двух девочек трахнул и убил, а мальчика трахнул, да замочить не успел – убежал мальчонка! Я тревожусь! Я беспокоюсь! Понятно тебе? Твоим куриным мозгам? Я бес-по-ко-юсь!
- Ну, Вовка…
- Не называй меня так!!!
- Но…
- НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК!
- Ладно, извини. Но я же взрослый человек, я…
- Мальчика он трахнул в задницу, ты понимаешь? В задницу! Как ты думаешь, мне приятно будет, если кто-то трахнет тебя в задницу?!
- Разве, - она улыбается, - ты перестанешь меня после этого любить?

Я судорожно вдыхаю, и что-то под левой ключицей лопается. Что-то там в моем сраном изношенном организме сгнило и порвалось. Мне хочется думать, что это мышца лопнула – ослабевший канат нервов, которые наконец-то протерлись, истончились и кровоточат. Я истекаю кровью в самом себе. Кровь пульсирует и сочится по серому мясу и грязноватому жирку. Стекает внутри меня, и струится по внутренней стороне кожи.

- Что? – вдыхаю я еще раз.
- Разве, - улыбается она еще раз, - ты перестанешь меня любить, даже если меня изнасилует в зад маньяк?

Я был так поражен, что успокоился. Эта сука мне не то, что в зад, она мне и в манду ей не давала сунуть! Какова наглость: я должен любить ее потраханный грязным членом маньяка зад, но мне туда впердолить не разрешается. Мне ВООБЩЕ НИЧЕГО не разрешается. Боги. Боги!

Выскочив из подъезда я бегу через дома, и за одним из углов останавливаюсь. Закрыв глаза, я глажу шершавый бетон, представляя ее теплую, мягкую, нежную ляжку. Я плачу. Я в ярости, и не стыжусь плакать. Слезы – признак слабости для женоподобных офисных педерастов, три раза в неделю накачивающих себя в омерзительных, пропитанных бациллами пота тренажерных залах. Еще они жрут пиво, рыгают, и считают себя из-за этого настоящими мужчинами. Вот дерьмо! Они стыдятся плакать, но не стыдятся корячиться на этих идиотских железяках, причем платят за это деньги. Ебал я. Мужчины плавают, и плачут, да, плачут. Ахиллес рыдал. Уленшпигель рыдал. Я рыдаю.

ХХХХХХХХ

Утром, толком не проснувшись, я поглаживаю ее нежнейшую ляжку. На ней задравшийся топик, из-под которого едва выглядывают внушительные сиськи. Третий размер.

- Я хочу тебя кое о чем спросить, только не смейся, - говорит она, глядя на меня поверх стеклянного бокала.

В бокале горячий шоколад, ветер дует в мою сторону. Меня бы стошнило от запаха, если бы его не перебивал аромат ее духов. Я отбрасываю с ее лба прядь волос (у нее, кстати, редкие волосы) и поощрительно улыбаюсь. Давай, мол.

- Ты не знаешь средства увеличения груди? Только никаких мазей или таблеток!

Я смеюсь, как сумасшедший. Слюна капает мне на воротник.

- Что тут смешного?! – спрашивает она, и уже кричит, - Что тут смешного?! Девочки мне говорили, что одна девочка ела орехи три недели, и у нее грудь выросла! Бывает же так!
- Я тащусь от твоих сисек! – успокаиваю я.
- Почему ты такой грубый?

Я закуриваю, стараясь не выпускать дым в ее сторону. Пить с ней было нельзя, она не любила спиртного. Блядь, хорошо хоть, она разрешала мне приносить свои яйца на свидание с ней.

- Я на самом деле в восторге от твоей груди, - успокаиваю я ее. – Зачем тебе больше?
- Ты ничего не понимаешь, - грустит она, и мы встаем.

В кинотеатре мы смотрим фильм «Пианист», и несколько раз я пускаю слезу. Скосив глаза, могу наблюдать за ее сиськами. Потом мы отправляемся к ней, я ложимся в ее кровать, потому что уже поздно, и она боится отпускать меня одного. Но перепихнуться так и не дает.

- Я отношусь к этому серьезно, - говорит она, - это не шутки.

Я в отчаянии, и под утро, так и не соблазнив ее, засыпаю. А на рассвете гляжу на ее задравшийся топик, и глажу нежную кожу ляжек.

- Если ты относишься ко всему слишком серьезно, то какого дьявола ночью щупала мое хозяйство? – спрашиваю я.
- Что ты несешь? – краснеет она. – Ничего я не трогала.

Неужели приснилось?

Я захожу в ванную, и, закрыв дверь на защелку, мочусь в раковину. Главное, не забывать про защелку, и не есть на ночь лука, тогда из раковины не будет нести общественным туалетом. Я познал это экспериментальным путем. Вы вообще многое узнаете о себе, если начнете мочиться в раковину.

Продолжение следует.