Начало здесь:
http://www.gonduras.net/index.php?a=7620
http://www.gonduras.net/index.php?a=7623
http://www.gonduras.net/index.php?a=7627
http://www.gonduras.net/index.php?a=7636
http://www.gonduras.net/index.php?a=7643
http://www.gonduras.net/index.php?a=7649
http://www.gonduras.net/index.php?a=7652
http://www.gonduras.net/index.php?a=7658
http://www.gonduras.net/index.php?a=7661
http://www.gonduras.net/index.php?a=7669
http://www.gonduras.net/index.php?a=7680
http://www.gonduras.net/index.php?a=7682
- Татьяна Анатольевна, – вкрадчиво, словно это может загладить мою вину, говорю я, – вспомните, пожалуйста. Может, кроме Абдулова, еще кто-нибудь из ваших коллег знал Карасина в лицо. Может, от Абдулова вы что-то об этом слышали.
- Да наверняка видели и наверняка знают. Не верю я в эти истории про отшельников. Рано или поздно захочется вылезти из норы, просто из любопытства. Но я не представляю, кто бы это мог быть. Возможно, они договорились не афишировать свои отношения. Ну, знаете, чтобы его так и считали отшельником. Даже не знаю… Вот на похоронах этот человек наверняка был. Или люди, если их несколько было.
- Кстати, - говорю я, мысленно соглашаясь с Догилевой. Еще я жалею, что не поехал на кладбище и вообще, на панихиде показал себя полным идиотом. Даже фотоаппарата с собой не захватил.
- А Абдулов – нет, больше ничего не говорил, – продолжает она. – Да он и ушел почти сразу, я его в тот вечер больше не видела.
- Наверное, вы правы, – говорю я, – телезрители не много потеряли, не услышав этой истории. И потом, негатива о Карасине на программе и так хватало.
- Я по другой причине передумала. Не хотелось вспоминать неприятный эпизод. И напоминать не хотелось.
- Я вас понимаю.
- Мерзкая газетенка! – передергивает ее. – Фотограф нас поймал как раз в момент, когда Абдулов меня за руку схватил. На следующий день фотографию тиснули на первую полосу в «Экспресс-газете», можете себе представить?
- Да уж.
- Конечно, написали, что у нас с Сашей роман. Ну вот кто они после этого?
- В «Экспресс-газете»?
- Не знаю, существует ли она до сих пор.
- Эти не пропадут, – усмехаюсь я. – Вы, кстати, на телевидении рассказывали про Табакова.
- Ой, - откидывается на спинку стула Догилева, - лучше бы я все выложила про Абдулова. Боже, мне так неудобно перед Олегом Павловичем! Я не могу заставить себя позвонить ему. А он, наверное, обижен на меня.
- За что? – недоумеваю я.
- Я ведь ничего такого не сказала, правда? – с надеждой заглядывает она мне в глаза. – Я, кстати, еще смягчила его выражение.
- Что же он сказал?
- Вы сказали, это не допрос, - на ее лице прорезается осторожная улыбка.
- А вы обещали быть откровенной, - поражаюсь своей напористости я.
- Ваш кофе, кстати, уже остыл, - кивает она на подоконник, и я в знак того, что уступаю первым, беру с него чашку. – Ну хорошо. Вы были на «Мертвых душах» во МХАТе?
- Со мной, знаете, странная история приключилась. Я очень давно не был в театре, но чувствую, будто побывал на всех премьерах последних лет.
- Понятно, Карасина начитались, - усмехается Догилева. – Спектакль на самом деле превосходный. На сцене – грязь. Настоящая российская грязь, представляете? И Безруков, который играет Чичикова, хлюпает по ней сапогами. Он еще ни одной реплики не успел произнести, а какая глубокая получилось метафора! И эта гнида – других, извините, слов не нахожу – берет и обкакивает (еще раз извините) великолепную постановку. Меня он обгадил – это я еще могу простить. Но, извините, Табакова, МХАТ?… Карбаускиса – гениального режиссера? Кто он такой, чтобы унижать? Это что за жлобство?
- Вот мы и пытаемся выяснить, кому этот жлоб перешел дорогу.
- Сергей, вы, надеюсь, шутите. Постойте, - настораживается Догилева, - вы, что из-за Табакова пришли?
- Я к вам, Татьяна Анатольевна, за помощью пришел. Поэтому про Табакова не имел права не спросить.
- Вы правы. На чем я остановилась?
- На Безрукове, на грязи.
- Ну, грязь на Сергея льют кому не лень. Так вот, Олег Павлович о рецензии Карасина отозвался немного иначе. Не так, как я это озвучила на всю страну. «Лучше играть в болоте, чем пердеть из него», вот что он сказал. Хорошо приложился, правда? А главное – по заслугам.
- И тоже метафорически.
- Н-ну, да. Наверное. Ха-ха, - смеется Догилева.
Я вежливо посмеиваюсь в ответ, так и не понимая, есть ли на самом деле метафора и в чем она заключается.
- Надо все-таки позвонить, - остывая от смеха, говорит Догилева и ее взгляд пускается в бега, словно поиск мобильного телефона и немедленный звонок Табакову – задача, с выполнением которой никак нельзя повременить до моего ухода.
А мне и в самом деле пора уходить. Уже на улице вместе с жарой меня догоняют отдельные фрагменты статей Карасина. Я приберегал их, как осколочные фугасы, которые собирался пустить в дело, если своими одиночными выстрелами спровоцирую ответную канонаду Догилевой.
Я слишком хорошо о себе думал. Ни один из моих выстрелов не достиг цели, и теперь я начинаю подозревать, что вооружен одними холостыми патронами. Зато в моей голове стоит непрекращающийся грохот: это бушует фейерверк из так и не пущенных в дело карасинских фраз.
«Режиссерша» - в двух рецензиях на спектакли Догилевой это слово повторяется тринадцать раз. В журнале слово пишется без кавычек, но при этом наклонным шрифтом. Вероятно, в этом и скрывается метафора, и я даже не поленился порыться в словаре. Нет в русском языке такого слова, но не было, похоже, выхода и у Карасина. Догилева была права: режиссером он ее не считал, и в своей убежденности журналист решился на искажение – не критическое для ревнителей словесности, – но оскорбительное для персонажа статьи. Мне стоило вооружиться субъективным отношением Карасина, ведь Догилева была ему явно не по вкусу. Настолько, что в своих претензиях он дошел до точек.
«В своем новом спектакле», писал он, «режиссерша использует уже испытанный прием. «Не отрекаются любя…», сообщает афиша, и это троеточие явно позаимствовано из прежней постановки Догилевой и тоже антрепризы, «Дама ждет, кларнет играет». Между прочим, именно так, если обратиться к оригинальному тексту М. Кристофера, название пишется правильно. Без трех мечтательных точек в конце. Впрочем, намек на романтическую историю – а разве не ради такой аллюзии Догилева цепляет к названиям своих спектаклей искусственный шлейф, – выдает другое. А именно, стремление заполнить царящую на сцене пустоту. Увы, одними точками этого не сделать».
Уже в метро я съеживаюсь, несмотря на то, что вместо привычных вагонов этим летом пассажиров перевозят в поставленных прямо на рельсы духовках. Я был неправ: я не заставил Догилеву выйти из себя. Я не довел ее до истерики, она не решила, что я – свинья и быдло, и уж точно не думает о том, что неплохо бы проконсультироваться с адвокатом. В моих рукавах ждали своего часа сильные карты, но случилось невероятное: шулер забыл о собственных козырях. В моем отчете Догилева предстанет в меру уравновешенной и достаточно откровенной, что подтверждает главное: провокатор из меня – никудышный.
- Придурок, - думаю я, и получаю удар в левый бок. Сидящая рядом женщина шарахается в сторону и, пока ее испуг остывает, смотрит на меня глазами счастливчика, выжившего после только что прогремевшего взрыва.
Я и не замечаю, как заговорил вслух.
Продолжение следует. |