Есть у меня двоюродная сестра Настя. Анастасия Владимировна. Самая красивая из всех моих сестёр. Такая стопроцентная славянка, будто из «Песни о полку Игореве» Ярославна. Высокая, сероглазая, волосы тёмно-русые, гладкие. Лицо тонкое, правильное, но харизма так и сквозит в каждой черте.

Да уж, Настя у нас, то ещё счастье! Характер у неё железобетонный – с выбранного пути её и трактором не свернёшь.
Ещё в школе она свой нрав показывала. Училась Настя хорошо, но поведением примерным никогда не отличалась – вечно с учителями спорила. Свою точку зрения имела на всё, даже классики критической литературы ей были не указ. А уж по математике так и норовила найти нестандартные пути решения задач и ставила учительницу в неловкое положение – та не понимала ход рассуждений ученицы, только видела правильный ответ.

Однажды, Настя тогда училась в одиннадцатом классе, ребята решили написать коллективную жалобу на злющую физичку и стали собирать подписи. Настя свою ставить категорически отказалась.
- Да не выделывайся, Александрова. У тебя самой по физике то два, то три. Ты ж не дура, понимаешь, что наша ведьма тебе больше трояка не поставит –изгадит аттестат. Давай, короче, не порти нам всю задумку, - наседала Ксюша.
- Отвали. Сказала уже один раз – нет. Не услышали? Я ещё повторю – нет, я не подпишу вашу сраную жалобу, - пожала плечами Настя.
- Насть, ну чего ты в позу встаёшь? – подошёл к девчонкам Генка, - Нас отдадут этому старому маразматику Борису, и всего-то дел. У всех будут нормальные оценки.
- Отлично. И в чём проблема? Я вам зачем?
- Просто если ты не подпишешь – это уже не весь класс, понимаешь? Типа, есть кто-то, кого всё устраивает. Ну, давай, не ломайся, - Ксюша подошла вплотную к Насте, - А то смотри, мы с девками тебе стрелку забьём, попортим фейс.
- Вот этого не надо было говорить. Это ты зря меня предупредила, - ответила Настя, - Да, вас десять, но драться, сто процентов, станут не все. Значит, навскидку, вы налетите на меня вчетвером. Думаете, я буду стоять и ждать пока вы меня на землю повалите? Уж двум, а то и трём, точно носы успею сломать – я умею.
- Но потом-то мы тебя замесим, - взвилась Ксюшка, - Да и парни нам помогут, правда, Генчик?
- Прости, Ксю, но я – пас. Я с бабами не дерусь, - отмазался Генка, который клеился к Насте ещё с седьмого класса.
- Да мы с нею и без вас, идиотов, справимся, - Ксюшка распалилась не на шутку. Ей нравился Генка, а Генке нравилась Настька – такой классический треугольник.

Но Ксюшкины подруги смотрели на Настю и драться им, отчего-то, не хотелось.
Настя у нас высокая – сто семьдесят шесть сантиметров. Худенькая, но не дохлая – осанистая такая, плечики прямые, широкие, со спортом очень даже дружит. Поверили девочки, что она им носы переломает, пока Ксюша будет в стороне скакать и не поддались на уговоры подружки – поссорились даже.

Бумагу эту директрисе отнесли, но подписи там были не все – некоторые ребята, глядя на Настьку, тоже передумали. И осталась у них Диана Евгеньевна – жёсткая и требовательная, а не старенький, вечно всё забывающий Борис Иванович. Такая вот история.
Наша Настасья ещё в детстве решила, что хочет быть врачом, поэтому и поступала в первый Медицинский.
На бесплатное отделение, ясное дело, не прошла, на платном учиться – денег таких у матери нет. Но у неё же характер! Поэтому в другие вузы даже документы не сдавала – отправилась учиться в колледж на акушерку.
Вначале всё было хорошо. Насте всё нравилось. Ни крови, ни игл, ни ран она не боялась. На практику ходила – ей со второго курса доверяли рожениц зашивать.

Настя говорила нам, что когда берёшь новорождённого ребёнка на руки, то чувствуешь странную силу которая от него исходит, будто упругая волна тепла плещется вокруг малыша.
Она мыла младенцев, пеленала и несла на третий этаж - в детский бокс.
Вот это и было для неё самое страшное – она ужасно боялась на лестнице споткнуться и новорождённого уронить. Прочитала в какой-то дурацкой газетёнке, что акушерка тащила малыша в палату матери, споткнулась и упала. А маленький от удара умер. Этой акушерке даже срока не дали и лицензии не лишили – дескать, стечение обстоятельств. А у Насти прямо фобия была на этой почве. Такая она у нас сверхответственная.

А на третьем курсе как-то так случилось, что она попала на урологическое отделение. Кажется, на гинекологическом не было мест – из нескольких учебных заведений прислали студентов одновременно. Ну, Настя в отличии от других студенток рожи корчить не стала – куда отправили, туда и пошла.
Доктора и сёстры на отделении присматривались к Насте.

Вначале ей что попроще поручали: капельницы ставить, уколы делать, анализы собирать – неприятно, а надо. Это ведь урология, не все пациенты сами управиться могли. Ну, Настасья со всем этим справлялась быстро и так ловко, что заведующий отделением как-то предложил ей:
- Послушайте, Анастасия Владимировна, не хотели бы вы перейти на хирургическое отделении? Если точнее – на андрологию. У нас там сестёр не хватает, очень сложное положение. Вам ничего особенного делать не придётся, так, тампон подать, инструменты. Ну, как?
Настя согласилась.

Очень быстро «ничего особенного» превратились для Насти в настоящую и ответственную работу хирургической сестры. Конечно, она была не одна, основные, самые тонкие и сложные манипуляции делала Клара Васильевна, Настя только помогала ей.
И Клара Васильевна, главная медсестра с большим стажем работы, и оперирующий хирург Владимир Евгеньевич, были очень довольны Настей и хвалили её умелые руки, внимание и спокойную сосредоточенность во время операций. Но и тут нашу бедную Настю ждали подводные камни.

Отделение-то было для мужчин. А Настя же у нас кто? Юная девушка, да ещё и красавица. Форма на отделении была светло голубая – брюки и туника. И маленькая шапочка на голове – ничего особенного. Но наша Настасья в этих бело-голубых тонах казалась ещё нежнее, ещё милее и невиннее, чем в обычных джинсах.
Ходячие пациенты бродили за нею толпами, придумывали всякие просьбы и вопросы – лишь бы удержать Настю возле себя. Лежачие без конца нажимали на кнопку вызова, подзывая её к себе, если Настасья оставалась дежурить. Молодые, да впрочем и не очень молодые, врачи-ординаторы, интерны и медбратья устроили негласное соревнование – с кем из них Настя согласится пойти на свидание.

Это бы ещё ладно. С этим Настя смирилась давно, значения особого не придавала и держалась вежливо, но очень сдержанно. Постепенно народ привык к её нежной привлекательности, мужчины поняли, что девушка строгая и ажиотаж спал.
Плохо было другое.
Многие операции, при нынешних щадящих технологиях, проводятся под местным наркозом. Человек лежит себе, бодрствует, а тем временем Владимир Евгеньевич помогает ему вернуть мужское здоровье. Но дело в том, что если операция шла на промежности или яичках пациента, то половой член больного необходимо было фиксировать, чтобы он не мешал.

Вот и представьте ситуацию:
- Так, рассказываю Вам Юрий Иванович, что мы будем сейчас делать, - хирург-андролог начинает перечислять операционные действия безропотно сидящему в длинной флизелиновой рубахе молодому пациенту.
Врач оканчивает свою речь и предлагает ложиться на стол. Парень спокойно лежит, место для операции оголено и выбрито. Вокруг снуют анестезиолог и Клара Васильевна. Вдруг входит Настя. Ей предстоит зафиксировать орган больного, аккуратно приклеив его специальным пластырем к животу или ноге, в зависимости от величины вышеназванного объекта. Потом за дело возьмётся анестезиолог.

Глянув в ясные серые глаза над хирургической маской, пациент заливается бурой краской. Лёгкие прикосновения перчаток, явное смущение молоденькой медсестры тоже делают своё дело. Насте надо обработать место укола и тампон уже в руке, а у несчастного эрекция.

Настя вся малиновая, пациент малиновый, анестезиолог нагло ржёт, а сам тоже спиной стоит, а разъярённый хирург кричит:
- - Эй, Петров, возьмите себя в руки, Да не там, куда вы потянулись – в фигуральном смысле! Настя, уйдите вон! Зовите Клару Васильевну, и пусть без маски заходит – надо пациента успокоить, я работать не могу! Да что ж такое! Опять Вы мне, Настя, весь график собьёте!
Вот так!

Промучились ещё некоторое время, а потом разделились – Клара Васильевна ассистирует при местном наркозе, а Настенька только когда пациент под общим наркозом лежит. Иначе никак.
Ну, а теперь конец истории.

Привезли к ним на отделение больного. Авария была, парня зажало в машине при ударе, сильно пострадали ноги и вообще, вся нижняя часть туловища. Ноги в гипс на травматологии зафиксировали, а к андрологу отправили Алексея для дополнительной проверки – очень сильный отёк был, мало ли под отёком какие последствия у человека. Парень-то молодой, ему ещё жить и детей растить – желательно собственных.

Настю послали к вновь прибывшему собрать анализы – больной пока лежачий, сам до лаборатории не дойдёт.
Подошла Настя к кровати спокойно – она такую манеру общения выработала для всех новеньких, чтобы сразу пресекать заигрывания. Мужчины тык-пык, она молчит и работает, ну и унимаются потом, со многими даже дружеские отношения складываются.
Ну, так вот.
Подошла и пересеклась глазами с пациентом.
Бах!

Что случилось? Вроде ничего. Парень как парень, не такой чтобы красивый – обычный. Молчит, не заигрывает, только дышит глубоко, аж грудь ходуном ходит. И Настя молчит. Надо кровь из пальца брать, а у неё руки дрожат. А ещё и мочу необходимо собрать. Ведь сто раз она это делала и молодым, и пожилым - никаких эмоций, а здесь никак. Хоть убейте, не может одеяло поднять и утку пристроить. Пришлось других сестёр просить.
У Алексея отёк, кстати, спал, и с мужским здоровьем всё оказалось в норме. Через три дня его перевели назад – в травматологию. Они так с Настей и словом не перемолвились. В больнице.

А вот после выписки Алексей Настю встретил и они поговорили. Так прямо хорошо поговорили, что через два месяца уже заявление в загс подали. А сейчас Настя первенца ждёт.
Ну, собственно, Владимир Евгеньевич, андролог, так и говорил:
- А за свой детородный орган Вы, Алексей Николаевич, не беспокойтесь, он хорошо функционирует. Деток рожайте побольше, стране нужна здоровая молодёжь.
Знающий он всё же врач, Владимир Евгеньевич. У Вас если есть какие-то проблемы, так сразу к нему, Настя очень рекомендует.